Здесь десятилетние мальчишки легко разбирают автомат Калашникова за 15 секунд. Девчонки — прыгают с «высотки» и вышивают крестиком с одинаковым спокойствием… После молитвы дети уплетают обед, приготовленный на полевой кухне под чтение о казачьих подвигах… а затем учатся уворачиваться от пуль, играя в страйкбол. Ничего необычного в этих подростках нет, многие здесь впервые.

Добираться до «Заставы», расположившейся недалеко от поселка Боровое, мне пришлось с мамой одного из мальчишек, решившей посмотреть, как живет ее чадо:

— Он не звонит сам, только иногда отвечает на мои звонки, и это очень странно. У нас была неудачная попытка отправить его в обычный детский лагерь, но он мальчик необщительный, робкий… В общем, оттуда он звонил каждые полчаса, просился домой, через несколько дней я не выдержала, забрала его.

— Почему же он не звонит?

— Вроде бы ему понравилось. Мы когда привезли его, думали, если пару дней протянет — это уже хорошо. Только зашли на территорию лагеря, а там как раз проходили занятия по акробатике у детей. Я оглянуться не успела, а он уже кувыркается со всеми ребятами. Потом смотрю, а он на плечах у преподавателя стоит во весь рост и улыбается! Это он-то, который всего на свете боится…

Вот и «Застава». Берег Обского моря, по которому нам пришлось идти, больше похож на помойку, на которой умудряются отдыхать от городской суеты толпы народу. Может быть поэтому с первых шагов по территории палаточного лагеря возникает ощущение чего-то «другого», как-то особенно спокойно тут… и мусора нет.

Организаторы, или атаманы на «Заставе» — Андрей Романович Каримов, руководитель Краснообского фольклорного ансамбля «Лад», он же директор сборов, и Владимир Васильевич Войтов, замдиректора по воспитательной работе. Они попытались объяснить мне цель казачьих сборов.

— Как вы совмещаете такие разные вещи как война и молитва?

— Да очень просто… Ответ в истории России. Церковь всегда благословляла воинов на защиту Отечества, даже во времена Второй мировой войны. Вера — отличительная черта русского солдата, основа того русского духа, который невозможно победить.

Каждый мужчина на Руси был воином, мужчина, чин воинский. При крещении человек становился духовным воином — воином Христовым и давал обет воевать за него до самой смерти. На Руси была традиция, когда старые воины постригались в монахи. Например, у запорожских казаков было два монастыря. Тем самым их воинский путь продолжался на духовной стезе, они имели и постоянную духовную практику, которая в единстве с воинским опытом позволяла таким людям совершать выдающиеся подвиги.

Сборы — это отчасти погружение в культуру наших предков — тут сконцентрировано все лучшее из их опыта. Военная подготовка укрепляет тело и дух. Но без молитвы и без того жизненного уклада — это только полрезультата.

Взять, например, спорт. Спорт помогает преодолеть свои слабости, но человек, преодолевая себя, не замечает, как он начинает преодолевать других. В семье — старший всегда подталкивает младшего. В спорте, даже если мы дружим, нельзя уступать, это и есть «победительство», превосходство над другим.

Тем же отличается и традиционное общество от рынка. Все становиться предметом купли и продажи. Для нас все денежные отношения находятся за пределами лагеря. Это касается уже внутреннего мира. Либо мы все ставим на деньги на преобладание над другими, либо — на взаимоуважение. Получается даже нечто противоположное рынку, когда ребенок делит шоколадку и так все раздает, что себе ничего не оставляет.

У нас не просто отряд, как в обычном лагере, а именно семья: старшие у нас приглядывают за младшими. Это не только казачий уклад, но и русский уклад жизни. У нас есть два мальчика, которые выросли с одной мамой, и они называют нашего преподавателя дедушкой, иногда засыпают у него на коленях… Бывает казачий круг, где мы обсуждаем проблемы, иногда детей в него включаем. Момент такой демократии заканчивается совместным принятием решения. Вместе поем, песни учим. Кто-то стихи сочиняет… Наша цель — раскрыть творческий потенциал каждого ребенка, научить ребят самоорганизовываться, активно познавать окружающий мир и себя, осознавать свои поступки…

Вечер был с песнями и костром… как впрочем и день: ребята тут действительно поют довольно часто, не стесняясь, запевая или подхватывая известные русские песни. А на следующий день, в перерыве между купанием и занятиями (в тот день это были страйкбол, «высотка» и занятия, на которых учат собирать и разбирать оружие — для которых ребята поделились на три группы) мы сидели у костра с мальчишкой лет десяти. Сезон только еще начинался, и он пробыл на «Заставе» лишь несколько дней.

— Ты можешь ударить по огню? — спросил он важно и показал, как он умеет делать это.

— Наверное… а зачем? — поинтересовалась я, однако скопировала его движение.

— А по горящей бересте? — он, очевидно, не услышал вопроса, но решил усложнить задание. Я и тут повторила его движение.

— А ну-ка, по горящему бревну!

Я посмотрела на спокойные, немного снисходительные лица мальчишек, подошедших к костру. Подобной смелостью их кажется, уже не удивишь. Этот юный солдат как будто только обнаружил на себе «ниточку» смелости — но вот-вот он потянет за нее и поймет, что там, внутри, спрятана целая катушка…

— Не в первый раз здесь? — спрашиваю я одного из пришедших.

— Третий год.

— И как тебе?

— Да просто — мне нравится. — Он подсел поближе к костру, чтобы вытащить жучка, в панике бегающего по горящему бревну. — Здесь ты просто вдруг поворачиваешься лицом к себе и видишь, что не нужно надевать на себя маски, что не нужно копировать кого-то, что внутри у тебя все есть… начинаешь глубже видеть свои поступки.

— Сверстников не шугаете после военной-то подготовки?

— Так наоборот же все… Когда чувствуешь свою силу, откуда-то вдруг берется любовь… ко всему. Может быть, это и есть для меня главный смысл этого лагеря. Молитва — это любовь. Война — это учеба. Быть готовым к войне не значит ее хотеть. В военной подготовке много побед над собой. В результате ты учишься быть честным и смелым — это настоящая сила, а не то, что тебя кто-то боится… Ты с высотки прыгала?

— Пока еще только от пуль побегала. Спряталась за тонкой березой — получила пару ранений. — Я показала шрам от пластмассовой пули на руке.

— Пойдем на высотку, больше поймешь.

«Высотка» — имитация переправы и прыжка с парашютом. Здесь (как и на занятиях акробатикой) с ребятами работает профессиональный цирковой артист Сергей Николаевич Саютин. Натянутые между соснами веревки, на высоте четырех-пяти метров, по которым надо переправиться, а в конце — полет вниз, тоже по натянутой веревке.

Меня прыжок пробрал хорошенько. Расстояние небольшое — 50 метров, но ты летишь куда-то вниз с непонятной скоростью, она непонятна потому, что смотришь в небо, которое стоит на месте. Борешься с рефлексом, стараясь держать руки за спиной, хоть они упрямо стараются оттуда вышмыгнуть и схватиться за веревку над тобой. Голова тоже хочет выйти из-под контроля и подняться, что непременно приведет к большим неприятностям (веревка, по которой летишь вниз, находится прямо перед глазами) — в результате всего этого откуда-то… из желудка вырывается столь дикий вопль, что даже не верится — неужели человек может издавать такие страшные звуки? Там, наверху, перед прыжком было огромное желание сказать: ой, да я же пошутила, я прыгать не буду… но это желание было тут же спрятано куда-то за пределы моего организма. Ведь перед тем, как полезть на дерево, я наблюдала, как спокойно с высотки прыгают девчонки лет восьми. Кажется им все равно — крестиком вышивать, петь, плясать… или по деревьям лазить… В общем, они, кажется, эту самую «ниточку» смелости на себе давно уже нашли и потянули.

А тот мальчишка, с мамой которого мы добирались до лагеря — ему просто некогда было скучать и звонить домой.

Оля САЛИЙ